«Они жили в Ленинграде» — пьеса о бытовых отрядах, написанная Ольгой Берггольц совместно с Г. Макогоненко в 1943 году в блокадном Ленинграде.

Создаваемая как киносценарий, после переработки в пьесу получила название «Рождены в Ленинграде», впервые поставлена в 1945 году.

Действие пьесы начинается в самый трагический момент Блокады Ленинграда: фашистам удалось захватить Тихвин и тем самым замкнуть второе кольцо блокады. Норма выдачи хлеба изменена в сторону уменьшения пятый раз: рабочим — до двухсот пятидесяти граммов, служащим, иждивенцам и детям — до ста двадцати пяти. В этих условиях по инициативе Приморского райкома ВЛКСМ в городе начинают действовать бытовые отряды.

Ольга Берггольц в ходе написания и подготовке к постановке пьесы в ряде частных писем так определяла пьесу:

Это — Ленинград зимой сорок первого — сорок второго года; комсомольцы бытовых отрядов. У нас были такие отряды — Они ходили по диким тогдашним домам и спасали тех, кто уже не мог встать. И спасли десятки тысяч людей. Сами же были в таких же условиях — то есть также голодали и еле ходили…

— Ольга Берггольц, из письма завлиту Камерного театра Николаю Оттену от 17 марта 1943 года^[3]

В основу пьесы легли подлинные факты работы «бытовых отрядов» ленинградских комсомольцев. Берггольц лично была знакома с их деятельностью, ещё в радиопередаче 1943 года она отмечала:

Мы говорим — Полина Догадаева, и имя комсомолки, создавшей первый бытовой отряд в страждущем зимой сорок первого года Ленинграде, звучит для нас, как символ воинствующего милосердия и великодушия. … Преданная Родине до самопожертвования — вот какова наша молодёжь, вот каковы наши комсомольцы.

— Ольга Берггольц, из выступления по ленинградскому радио в связи с 25-летием Комсомола, 25 октября 1943 года^[4]

В архиве Берггольц осталась толстая папка с материалами: донесения бытовых отрядов, сводки райкомов комсомола, вырезки из газет, выписки из дневников блокадников.

В архиве Берггольц сохранилось множество отчетов таких бригад о проделанной работе. Повествование настолько достоверно, что знающему историю блокады и сегодня нетрудно восстановить события тех дней. И даже назвать завод, например, который строил баржи для перевозки продовольствия по Ладоге, подразделение морской пехоты, охранявшее Дорогу жизни, и т. д. В этой достоверности авторы дают срез блокадной жизни.

— Нева: № 5 за 2003 год - стр. 188

Произведение написано как киносценарий в блокадном Ленинграде зимой 1943 года по заданию ЦК ВЛКСМ, но у авторов сразу возникла мысль о переработке сценария в пьесу, о чём Берггольц сообщила обратившемуся к ней по поводу возможности постановки завлиту Камерного театра Николаю Оттену:

Мы пишем, вернее уже отделываем литературный сценарий для кинокартины но заданию ЦК ВЛКСМ. […] у нас была (и есть) мысль, что на канве этого сценария можно сделать пьесу. — сценарий даже более «театрален», чем кинематографичен.

— Ольга Берггольц, из письма завлиту Камерного театра Николаю Оттену от 17 марта 1943 года

Пьеса написана Ольга Берггольц в соавторстве с Георгием Макогоненко, однако, основной литературный труд лёг на плечи Берггольц^[5]. При этом, как отметила Н. А. Громова, соавторы этой пьесой «пытались отрефлексировать свой блокадный опыт, пьеса стала их общим делом, они по-настоящему были вместе», в 1949 году они поженились.

В ходе работы над пьесой Берггольц читала её партийному и комсомольскому активу Московского района Ленинграда:

Слушали и принимали пьесу — исключительно! Мы были поражены даже тем, что, например, отдельные голоса относительно того, что «секретари райкома от голода не умирали», были заглушены бурными возражениями остальных, — «А все равно это правильно, ведь он пожертвовал своей жизнью как лучший». Косноязычно, но горячо люди говорили о том, что «эта драма будит самые благородные чувства». … мы были глубоко обрадованы тем, что дошло главное, обрадованы взволнованной реакцией тех самых людей, о которых, собственно, и писали пьесу.

Также Берггольц читала пьесу коллективу ленинградского театра — актёрам, пережившим блокаду лично, в результате отказавшись от постановки пьесы в Ленинграде, так как по её мнению, личный блокадный опыт актёров — опыт голода — помешал бы им исполнять роли — актёры были зациклины на теме голода:

И вот, несмотря на то, что говорили они одно самое восторженное, некоторые выступления просто огорчили нас — так как, понимаете, вдруг актёр начал требовать приземленной правдивости… Например: «больше показать, что они — голодные». А мы ведь вовсе не о голоде пьесу писали и вовсе не стремились дать возможность „играть голод“ — это же бессмысленно и как раз не более чем «отображение»! Было, например, такое возражение: «Наташа — слишком хороша. Пусть она украдет у кого-нибудь кусок хлеба, тогда в образе будет больше движения» (?), Мы, конечно, неопытные драматурги, очень неопытные, но никак не можем согласиться с тем, что для того, чтобы образ был „живым“, ему необходимо придать какую-нибудь мелкую пакость. По-нашему, это самая избитая схема.

— Ольга Берггольц, из письма завлиту Камерного театра Николаю Оттену от 17 марта 1943 года

Опубликована пьеса была под названием «Они жили в Ленинграде» в феврале 1944 год в № 1-2 журнала «Знамя».

Впервые — неофициально — пьеса была поставлена в феврале 1945 года в Московском театре санитарного просвещения, режиссёр Ю. Коршун, при этом консультантом выступил Ю. Завадский.

Премьера спектакля состоялась 7 ноября 1945 года под названием «Верные сердца» в московском Камерном театре Таирова, режиссёр-постановщик Н. Сухоцкая.

В роли Сосновского выступил актёр Павел Гайдебуров.

Интересно, что сестра Ольги Берггольц — актриса этого театра Муся Берггольц предложила сестре просить режиссёра дать ей роль в постановке, но Ольга Берггольц отказала сестре, в дневнике описав муки разговора на эту тему: «… сказать Мусе, что она — не актриса … но держать дольше в заблуждении относительно её талантов — если их нет, — не предательство ли?»^[6]. Однако, Мария Берггольц в тюлевом закулисье читала блокадные стихи Ольги Берггольц, включённые режиссёром в постановку^[5].

В статье о Камерном театре Таирова в Театральной энциклопедии спектакль отнесён к лучшим послевоенным спектаклям театра^[7].

«Мы в Ленинграде не умирали, а рождались» — это не резюмирующая фраза, а подлинная идея пьесы и спектакля, которую мы и стремились воплотить в сценическую жизнь.

— режиссёр постановки Александр Таиров, из Докладной записки в Комитет по делам искусств, 1945 год

В 1961 году пьеса была поставлена режиссёром Ильей Ольшвангером в Театре им. Комиссаржевской — спектакль назывался «Рождены в Ленинграде». В спектакле играли Николай Боярский (Сосновский) и Алиса Фрейндлих (Маша) для которой это была её первая драматическая роль^[8]. В одном эпизоде постановки звучал голос самой Ольги Берггольц — запись её выступления по ленинградскому радио перед новым, 1942 годом. Как отмечал журнал "Театральная жизнь": "..профессор Сосновский (эту роль очень искренне исполнял Н. Боярский) на фоне знаменитой музыкальной темы нашествия Седьмой симфонии произносил шедшие из самой глубины сердца слова: …: «Я — русский человек…. В этом городе я родился и состарился.. Стыдно было бы мне, старику, бежать отсюда. Я его дряхлый, но верный сын». Непомерное испытание свалит, прикует к постели этого старого, больного человека. Но его не оставят, не забудут"^[9].

Я хорошо помню, что премьерные показы проходили едва ли не в гробовой тишине… Казалось, зрители забывали о том, что актёров полагается провожать аплодисментами. Заканчивался спектакль — люди стояли молча. Люди плакали, а некоторые — навзрыд. Плакали и мы, когда после премьеры Ольга Федоровна Берггольц пригласила нас на банкет, который проходил в ресторане Дома писателя, бывшем Шереметевском дворце. Он начался около 10 часов вечера. Мы вошли в темное помещение ресторана. На столах стояли зажженные свечи (как в блокадные вечера). И угощение было тоже «блокадным» — печёная картошка, водка и хлеб…

— Александра Дэльвин^[6]

Спектакль этот долго и заслуженно пользовался большим успехом у зрителей^[2].

В 1964 году Ольга Берггольц писала об этой постановке пьесы:

Я счастлива, что вот уже третий год в репертуаре этого театра есть и моя пьеса. … На премьеру её все артисты и работники театра, не сговариваясь, и — что самое удивительное и трогательное — множество зрителей пришли с медалями «За оборону Ленинграда». Не ради пустого хвастовства говорю я это, но для того, чтоб лишний раз подчеркнуть, как умеет хранить город-герой свои революционные и боевые традиции — хранить не умственно, а всем сердцем.

— Ольга Берггольц^[10]

25 июня 1944 года готовый сценарий как «сырой и незавершенный»^[5] был резко раскритикован на бюро горкома комсомола, принявшем специальное решение «О киноповести О. Берггольц „Они жили в Ленинграде“». В решении, в частности, отмечалось, что в киноповести «отряды ленинградских комсомольцев вульгаризованы… неправильно освещена роль комсомола в организации быта трудящихся нашего города… Автор показывает, что возникновение бытовых отрядов было дело стихийным, случайным явлением»^[11].

Но сценарий на редколлегию был представлен заочно — без участия авторов, и, как оказалось, при редактировании в Сценарной студии при Комитете по делам кинематографии в него были внесены изменения — без ведома авторов, и Берггольц назвала этот вариант «подсунутым членам редколлегии», направив резкий протест на решение редколлегии:^[12]

Мы полагали, что имеем дело с людьми, элементарно уважающими авторские права… Но, оказывается, воспользовавшись нашим отсутствием, кто-то, не согласовав с нами буквально ничего, так «выправил» и «отредактировал» наш сценарий, что в результате получилась совершенно другая вещь, Искажающая весь Наш Замысел, и прежде всего выброшена как раз та правда блокады, та суровость и показ испытаний, в отсутствии которых упрекали нас на заочном для нас совещании редколлегии. … Мы не понимаем только, как у студии хватает элементарного человеческого стыда, — сначала потихоньку от авторов, кастрировать, опошлить вещь, начисто лишить её правдивости и остроты, а потом, ничтоже сумняшеся, вручить ханжеское письмо с поучением, что они «обязаны со всей силой и правдой показать Испытания, выпавшие на долю советских людей, и не уходить от этой правды». Да ведь это же цинизм, не имеющий образца, просто гангстерство какое-то.

Переделав сценарий в пьесу Ольга Берггольц искала в Ленинграде режиссёра и театр для её постановки, но пьесу удалось поставить только в Москве.

Но и на поставленный московским Камерным театром Таирова спектакль в январе 1948 года в Ленинграде в газете «Ленинградская правда» появилась разгромная рецензия Симона Дрейдена «О фальшивой пьесе и плохом спектакле», где он обвинил авторов в примитивном и поверхностном решении больших вопросов. В дневнике за 8 февраля 1948 года Ольга Берггольц выразила опасение, что эта рецензия — начало компрометации перед планируемым её арестом^[13], однако, вскоре Дрейден сам был арестован.^{[К 1]}

Несмотря на дальнейший успех постановок пьесы, фильм так и не был снят, но спустя 40 лет — в 1985 году, тема съёмок поднималась в журнале «Звезда»: «И если немного помечтать, то можно представить себе кинорежиссера, который, взяв в руки книгу, увидит современное прочтение этой темы и захочет поделиться им со зрителями».

В дальнейшем негативных отзывов о пьесе не было, и каждое последующее десятилетие критика высоко оценивала пьесу:

Героями пьесы выступали комсомольцы «бытового отряда», показанные лирически проникновенно. Условия блокадного ленинградского быта разрабатывались любовно и тщательно. Драматурги пережили их вместе со своими героями, и в художественной реальности этой пьесы борьба с обстоятельствами действительно помогала раскрыться героическим характерам. Не один из героев в отдельности, но все герои вместе совершали исключительный подвиг, который в авторском показе граничил с подвижничеством. Драматически преломлялись мотивы «Ленинградской поэмы» и лирики Берггольц, любимой поэтессы осажденного города-героя. Пьеса говорила о победе человечности, о стойкости, о силе духа. Её гуманистическая тема противостояла жестокости фашистской осады.

— Очерки истории русской советской драматургии, 1917-1934, Том 2 - ЛГИТМиК, Искусство, 1963

В пьесе на первый план вынесены моральные проблемы, во все времена важные для людей, вступающих в жизнь. Герои пьесы сражаются против малодушных, клеймят позором трусов, мечтают о будущем. Секретарь райкома партии исподволь подводит ребят к пониманию, что для иных из них будущее может не наступить. И не потому, что, что снаряд противника не выбирает, в кого угодить — в юного или старого. Какое ждёт будущее того, кто стремится лишь выжить? Жить для того, чтобы победить врага, — вот главное, вот на что нацеливали коммунисты гражданский порыв молодежи. Об этом, собственно, и написала Берггольц свою пьесу.

— Д. Т. Хренков, главный редактор «Лениздата», 1979^[15]

Впечатляющий образ города, страдающего от бомбежек и обстрелов, стынущего в ледяных объятиях зимы 1941—1942 гг., но не сломленного, не сдавшегося врагу, встает со страниц киноповести О. Берггольц и Г. Макогоненко «Они жили в Ленинграде».

— «Звезда», 1985

Простая человеческая история без излишнего пафоса, без официоза… Но — житейское мужество, бытийная глубина, высота духа, стойкость в испытаниях…

— «Российская газета», 2003^[6]

• Они жили в Ленинграде. Пьеса в 4-х действиях, 9-ти картинах. [2-е изд.] (В соавторстве с О. Ф. Берггольц). М, Издание отдела распространения Всесоюзного управления по охране авторских прав, [1944]. — 52 с.
• Они жили в Ленинграде: пьеса в 4 действиях, 9 картинах Архивная копия от 31 октября 2018 на Wayback Machine / Ольга Берггольц, Георгий Макогоненко. — Москва ; Ленинград : Искусство, 1945. — 111 с.

• Н. А. Стрижкова — Вступительная статья к публикации «…Бесконфликтная драматургия не дает материала мужеству…» Архивная копия от 23 ноября 2018 на Wayback Machine // «Отечественные архивы» № 1 за 2013 год