Артемий (ум. ок. 1575) — русский и литовский православный церковный деятель и публицист XVI века, приверженец нестяжателей, выступавший против иосифлян. Впоследствии — автор серии православных апологетических произведений против кальвинизма и социнианства.

Дата и место рождения, как и ранние годы жизни старца Артемия, на данный момент неизвестны. Иными исследователями утверждается, что он — выходец с Псковщины, родился в начале XVI века^[1]. Принял постриг на Вологодчине, «от рук» Корнилия Комельского. Согласно некоторым авторам, до пострижения Артемий жил в городе. Так, в его списке «Постнических словес» Василия Великого к нижней доске переплета приклеен лист с отрывком текста. Это автограф Артемия — автобиографического характера запись личного содержания, где говорится от первого лица: «…оставих бо еже в граде пребывание яко тмам злых повинно…»^[2]. Каллиграфически выполненная рукопись с изящным орнаментом характеризует Артемия как профессионального писца^[2]. Относительно места пострига Артемия существуют две точки зрения. Согласно первой, это был Корнилиев монастырь и постриг совершал сам Корнилий Комельский. Согласно второй точке зрения, выраженной С. Г. Виленским^[2], Артемий родом происходил из Пскова либо из его окрестностей, поэтому пострижен в монахи был в Псково-Печерском монастыре игуменом Корнилием. Множественные факты из жизни Артемия подтверждают вторую версию^[2].

По-видимому, именно нестяжательские убеждения вынудили его покинуть Корнилиев монастырь, обладавший земельными владениями. Впоследствии он говорил о спорах с иноками Корнилиева монастыря: «А говорил есми им о том явственно, коли звали мене в Корнилиев»^[3]. С благословения преподобного Корнилия, в 1536 году он поселился неподалёку от Кирилло-Белозерского монастыря, в Порфириевой пустыни^[4].

В 1548 году монахи Корнильева монастыря, ценившие своего постриженника, пригласили Артемия по смерти преподобного к себе в настоятели^[4]. Приверженец нестяжательских взглядов, заняв кафедру, проповедовал нравственное самоусовершенствование, делая акцент на исполнении заповедей Господних, поощрял тягу к знаниям, терпимость к еретикам. Хорошо зная богословие, в своих взглядах он не отступал от церковных догматов. Находясь в пустыни, переписал с разных списков «Постнические словеса» свт. Василия Великого. Богословски хорошо образованный, Артемий отличался немалой любознательностью, был признанным лидером так называемой «второй волны нестяжателей».

В 1551 году был вызван государем в Москву и поселен в Чудовом монастыре. Идея вызвать известного инока-нестяжателя принадлежала, по всей видимости, Сильвестру. Здесь он был подвергнут проверке и признан весьма сведущим в Писании^[5]. Вскоре он был поставлен игуменом Троице-Сергиева монастыря; такая резкая смена деятельности Артемия была связана, по мнению ряда исследователей^[6], с намерением Ивана IV поставить перед Стоглавым собором вопрос о секуляризации монастырских земель: готовясь к проведению этой важной меры, царь нуждался в единомышленниках. Однако, буквально через несколько месяцев — по Карташёву, через шесть с половиной^[4] — в июле, его покинул, как потом сказал о нём Сильвестр^[4]:

не по мнозе времени Артемий игуменство оставил за свою совесть и отыде в пустыню.

Точная причина такого шага неизвестна. Предполагают, что связано это с вопросом о монастырских землевладениях и разногласиями с иосифлянами. Духовник же Башкина Симеон сообщал, что, по его мнению, Артемий ушёл с поста настоятеля лавры по следующим мотивам:

Побыл на игуменстве, и он видит, что душе его не в пользу игуменство, и того ради игуменство оставил, хочет себе внимати, чтобы от Бога не погибнути душею и Христовы заповеди совершити и евангельския и апостольския и от своею руку питатись, пищею и одежею доволитися^[4]

По меньшей мере князь А. М. Курбский пишет, что Артемий ушёл из-за «многаго ради мятежу и любостяжательных… мнихов»^[7].

В 1553 года Артемия вызвали в Москву на церковный собор как свидетеля и образованного богослова по делу Матвея Башкина. Однако сам Башкин, а затем ещё шестеро оговорили его как своего сообщника. Артемий, узнав в чём дело, не желая спорить, тайно покинул Москву и отправился в Белозерье, в свою Порфириеву пустынь, чем вызвал против себя ещё большие подозрения^[5]. Артемия вернули в столицу. Башкин, обвиняя Артемия, утверждал, что тот якобы отрицал поклонение святым иконам, не признавал таинства Евхаристии, предание святых отцов и тому подобное. Бывший игумен Ферапонтова монастыря Нектарий тоже обвинял его во многом, в частности в нехранении поста (ел рыбу в святую четыредесятницу), в сношении с латинянами, в богохульных и еретических речах; однако же, еретические речи не подтвердил ни один из указанных Нектарием свидетелей^[5]. Многие же обвинения были основаны на неверно понятых артемиевых высказываниях^[5]. В конце концов Артемий сознался в иных грехах (в блуде^[5]), которые он, как выяснилось, утаил при поставлении его Троицким игуменом. При этом он утверждал, что скрыть грехи ему советовал его духовник. И хоть еретичество учёного старца не было доказано^[5], но за его неосторожные речи, за иные вскрывшиеся согрешения он был извержен из сана^[8], отстранён от причастия до полного покаяния^[5] и сослан в Соловецкий монастырь под наблюдение игумена. Материалы этого дела дошли до нас и были опубликованы в 1836 году в числе других документов, изученных Археографической экспедицией^[9].

Игуменом Соловецкого монастыря в это время был Филипп (Колычев). Впрочем, владыка к опальному старцу отнёсся благосклонно и сильно его не стеснял. Тем не менее, вскоре, неизвестным путём Артемий бежал^[5], появившись на слуху уже, будучи в Великом княжестве Литовском. Там он прослыл защитником Православия, о чём свидетельствуют написанные им в Литве девять посланий, характеризующиеся высоким уровнем апологетической мысли.

В Литве Артемий сначала жил в Витебске^[5], затем в Слуцке при дворе князя Юрия Юрьевича Олельковича^[5], где учил богословию в школе. Выступал против католичества и лютеранства, занимался переводом религиозных книг на церковнославянский язык^[5].

Умер не позднее 1575 года, согласно упоминаниям князя Курбского в его письме к Кадиану Чаплию^[5]:

«а мы, господине, тако не обыкли; но яко научихомся от древних святых писаний, також и от живых учителей наших: Максима многострадальнаго и от Артемия отца, новаго исповедника».

Учитывая тот факт, что Курбский знал, что Максим Грек мёртв уже более 20 лет на момент написания этих строк, и, тем не менее, причислил обоих монахов к «живым учителям нашим» в явно воспоминаниях, Курбский писал об умершем человеке^[5].

В период эмиграции Артемия православная Литва переживала, по словам соэмигранта князя Курбского, «глад духовный»^[2]: преодолевая кризис церковнославянской культуры, одновременно она испытывала мощное духовное и культурное давление со стороны протестантизма и католичества. Отвечая на нужды общества и церкви Литвы, Артемий обращал свою проповедь к единомышленникам в вере, укрепляя их в истинности Православия и разъясняя церковные догматы^[2]. Решая эти же задачи, он явился автором посланий скарбному княжества Литовского Ивану Семеновичу Зарецкому^[2], князю Чарторыйскому и написал «послание ко князю», возможно^[2], всё тому же Курбскому. Также, из-за своего авторитета в вопросах толкования Писания состоял в переписке с видным литовским сановником Евстафием Воловичем^[2], перешедшим из православия в кальвинизм и тем не менее продолжавшим обращаться к старцу с богословскими вопросами. Артемий вступал в открытые диспуты и эпистолярную полемику с многими представителями других конфессий^[2].

Артемию принадлежит 14 посланий, написанных белорусским полууставом. В посланиях Ивану Грозному он выступает за расширение письменности среди русского народа, советует царю обращать больше внимания на развитие науки и образования. Из 14 посланий 9 направлены против реформационного движения в Великом княжестве Литовском.

Артемий был знаком с известным кальвинистом и позже, социнианином, а также просветителем того времени Симоном Будным, жившим тогда же в Слуцке, вёл с ним активную полемику^[2]. Захария Копыстенский в «Палинодии» (1621—1622) назвал «преподобного Артемия инока» первым среди русских церковных учителей,

«который, споспешествующу ему Господу, в Литве от ереси арианской и лютеранской многих отвернул, и чрез него Бог справил, же ся весь народ русский в Литве в ереси тыи не перевернул»^[10].

Очень высокую оценку как самой полемике, так и наследию, самой мысли даёт о. Георгий Флоровский:

…поражает дух терпимости, дух евангельской кротости. Чувствуется, что пишет ученик заволжцев. Будного Артемий называет братом, «для общаго человеком прирожениа», — и этой связи, чувствует Артемий, не может разрушить и самое «зловерие лжеименного разума…»
По условиям полемики Артемий всего больше должен был говорить об обрядах, о внешнем благочестии вообще. Но сам он очень далек от всякого обрядоверия. Для него христианство есть прежде всего внутреннее делание, «деяние Креста», — аскетический подвиг, путь безмолвия и собирания духа. Чаще всего он ссылается на Исаака Сирина, на Василия Великого, на Ареопагитики и на Дамаскина…
Артемий не был только начетчиком, он живёт в отеческих преданиях. И, подобно преподобному Нилу Сорскому, настаивает на испытании писаний…^[11]

• Занков П. М. Старец Артемий, писатель XVI в. // Журнал Министерства народного просвещения. 1887. — № 11. — С. 47-64
• Зимин А. Л. И. С. Пересветов и его современники. Очерки по истории русской общественно-политической мысли середины XVI века. М., 1958. Ч. 1. Гл. IV. § 2. Дело старца Артемия. С. 153—168.
• Послания старца Артемия, XVI век // Памятники полемической литературы в западной Руси. Кн. 1. — СПБ., 1878.
• Соборная грамота в Соловецкий монастырь о заточении бывшего Троицкого игумена Артемия // Акты Археографической Экспедиции. т. I, документ № 239. — C. 249—255.
• Вилинский С. Г. Послания старца Артемия (XVI века). — Одесса : Экономическая типография, 1906. — 425 с.
• Очерки истории философской и социологической мысли Белоруссии (до 1917 г.). — Мн., 1973.
• Подокшин С. А. Реформация и общественная мысль Белоруссии и Литвы (Вторая половина XVI — начало XVII в.). — Мн., 1970.
• Dmitriev M. V. Dissidents russes II: Matvej Baskin, le starec Artemij. — Baden-Baden, 1999. — S. 61-167. — (Bibliotheca Dissidentium; T. 20)
• Дмитриев М. В. Между Римом и Царьградом : генезис Брестской церковной унии 1595—1596 гг. — М.: Издательство Московского университета, 2003. — 320 с. — (Труды исторического факультета МГУ: Вып. 22; Сер. II, Исторические исследования: 7).
• Дмитриев М. В. «Разум духовный» в посланиях старца Артемия (сер. XVI века): понятие или метафора? // В кн.: Символы, понятия, метафоры в иудейской, исламской и христианской традициях. М. : Исследовательский центр Еврейского музея Москвы, 2015. С. 227—256.
• Зайцев Д. Старец Артемий в России и Беларуси (эволюция культурологических и религиозно-философских воззрений) // VII Международные Кирилло-Мефодиевские чтения. — Мн.: Московский патриархат. Белорусская Православная церковь, 2001.
• Калугин В. В. Артемий // Православная энциклопедия. — М., 2001. — Т. III : «Анфимий — Афанасий». — С. 458—462. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-008-0.

• Вилинский, С.Г. Послания старца Артемия (XVI века)  (рус.) (pdf). azbyka.ru. Одесса : Экономическая типография,. — 425 с. (1906). Дата обращения: 23 мая 2022.